Уважаемые читатели!

Предлагаем Вам в Год театра познакомиться еще с одной удивительной страничкой из жизни села Спиридонова Буда.

Автор статьи брянский исследователь культуры Эльвира Степановна Голубева.

“Зашумел занавес... Музы­ка загремела... и опера “Шко­ла ревнивых" очаровала слух и зрение. За ней следовал ба­лет “Венера и Адонис". В пос­ледней сцене его Купидон... превращал дикий лес в ве­ликолепный храм”, внутри которого возвышался жерт­венник с пылающими серд­цами. Грации, амуры, мно­жество народа исполнили вокруг жертвенника “фанта­стическую кадриль”, которая служила финалом балета.

Москва, “древнейшая наша столица — одна из богатейших в свете — никогда не имела такого балета!” — восклицал автор описания, путешеству­ющий в 1803 году князь П. И. Шаликов, “известный сочини­тель разных романтических безделок”. Певица восхитила его “сладким, приятным, оду­шевленным голосом”, “буффо истинно комическим талан­том”, но более всего тронули душу чувствительного князя “Терпсихорины группы”, их “выразительные положения, обороты, взоры”, “быстрота ног” солистов, а также “бога­тая одежда, прекрасные деко­рации, превосходный оркестр”.

Так где же он все это уви­дел? В Петербурге? В Варшаве, бредящей балетом, или законодателе мод — Пари­же? Нет. В селе Спиридонова Вуда, что южнее Злынки. Владел ею в ту пору Дмитрий Иванович Ширай — полков­ник в отставке, бывший адьютант фельдмаршала А. М. Голицына. Наклонности ме­ломана были у него, можно сказать, фамильные. Это подтверждает запись, сде­ланная 21 января 1732 года в одном из сохранившихся дневников XVIII века: “Писано письмо до пана Федора Ширая об отобрании клавикорда (предшественника фортепи­ано — Э. Г.) у пана Ивана Кулябки, и до пана Кулябки о выдаче оного клавикорда".

Когда Дмитрий Иванович, унаследовавший Буду, пере­ехал в нее из Петербурга, сре­ди 600 проживающих там кре­постных, 200 "обоего пола” были отобраны для театра. Место последнему определе­но в доме владельца. Буду­щие музыканты, артисты, ху­дожники прошли отличную выучку и, по свидетельству очевидца, “играли хорошо, одевались богато, были воспитанны, ...особенно актрисы были ловки, знали искусства, играли, пели, говорили на ино­странных языках". Почти ежедневные спектакли и балы собирали многочисленное дворянское общество. Бывал там и малороссийский гене­рал-губернатор князь А. Б. Ку­ракин. По целым дням “до ста человек жили без выезда и спокойно помещались в одном доме”.

В репертуар театра входи­ли, преимущественно, италь­янские и французские коми­ческие оперы, балеты, в ко­торых блистали Маренкова, Дроздова, Косаковская, Кодинцев. Во время балов, когда гости отдыхали от контр­дансов, танцовщицы на “боль­шой, освещенной множеством люстр галерее” исполняли сцены из балетов, цыганские пляски под “громкие, отрыви­стые” песни и аккомпанемент оркестра. “Вообразите гра­цию с черными волосами, с черными глазами, с приятней­шею улыбкой на прекрасно образованных устах, в алой Ка­зимировой одежде; вообрази­те при этом живость выраже­ния цыганской пляски... Ах, Полянская!" — вздыхал все тот же Шаликов. “Их искусст­во, легкость, гибкость, прият­ность телодвижения были еще пленительнее, интереснее для глаз вблизи, нежели на теат­ре”, — проницательно замечал он, решительно заключая: “Кто пожив три, четыре дня в Буде не расстает сердцем, у того каменное сердце”. На то у за­езжего стихотворца были не­которые основания.

Несмотря на огромные расходы, связанные с содер­жанием театра, дела Ширая процветали. Он “выстроил прекрасные дома в деревне”, имел “пильный завод в 30000 руб.” (По тем временам — большие деньги!) Похоже что благородное развлечение предприимчивый помещик превратил в доходное пред­приятие. Отнюдь не “благо­творителем”, который “печет­ся как отец о детях”, извле­ченных “им из ничтожества” (по Шаликову), предстает от­ставной полковник в свете фактов, обнародованных на страницах журнала “Киевская старина” за 1892 г. Крепост­ных актрис обучали не толь­ко искусству сцены и хоро­шим манерам, но и искусству обольщения именитых гостей. Выуженные из них деньги поступали в доход Ширая. С той же целью выстроил он в Буде ювелирный магазин. Очаро­ванные талантами актрис, гости одаривали их купленны­ми в нем драгоценностями. А несколько дней спустя изящ­ные безделушки вновь возвра­щались на витрины магазина.

По мнению корреспонден­та “Киевской старины”, Ши­рай, “лишив родителей стольких детей, развратив более 100 девок, расстроив и разорив несколько благород­ных домов”, все же “несколь­ко поправил” свою вину. К концу жизни он даровал слу­жителям своего театра волю, а также “всю наличность в доме”, ценой до 20000 руб.

В 1809 г. после смерти “благодетеля” они покинули село. Известно, что после 1811 г. в Киевском театре, который пользовался доброй славой, “имела представле­ния малорусская труппа по­мещика Ширая". Затем ее следы затерялись. Кто знает, не обрела ли они имя нового хозяина — антрепренера, или служители муз из Спиридоно­вой Буды разбрелись по мно­гочисленным “вольным" труп­пам, кочевавшим по городам и весям России.

Э. ГОЛУБЕВА, член Союза Театральных деятелей РФ.

• Голубева Э. Служители муз из Спиридоновой Буды : [о балет. труппе помещика Д. Ширая] / Э.С. Голубева // Знамя(Злынковский район). – 1999- 27 апр. (№35). - С. 3.